Видагда Беннетт. Дитя Мадал

ЙОГАМАЙЯ ПОСЕЩАЕТ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ ТРУППЫ ДЖАТРА

Большинству из нас понадобится огромное воображение, чтобы представить деревенскую жизнь Восточной Бенгалии 1930-х годов. Нашему веку присуща жажда увеселений и развлечений. Эта потребность великолепно удовлетворяется богатством выбора: телевидение, DVD, интернет, книги, журналы, театр, рестораны, газеты и так далее. Представим тогда, что всех этих различных форм отдыха нет, за исключением небольшого числа священных текстов и перспективы случайного приезда заезжей театральной труппы. Это мир, в котором рос Шри Чинмой, и наше представление о нем поможет нам лучше понять случай, который произошел с его матерью Йогамайей и старшим братом Читтой…

Вечер опускается на Шакпуру, крошечную деревеньку на речной системе Читтагонга. В доме Гоузей зажжены керосиновые лампы, и маленькие блики света освещают семейный круг. Старшие в семье, должно быть, заняты беседой, младшие играют в шашки (2) или какую-то другую игру. Кто-то, возможно, читает Махабхарату и пересказывает разные эпизоды. Другие, возможно, шьют одежду или чинят рыбацкие сети. Такой ритм жизни поддерживался с первозданной простотой и остался неизменным на протяжении поколений.

2. В неопубликованных воспоминаниях Манту описывает, как он и его младший брат Мадал сидели вместе на кушетке и играли в шашки, в то время как их мать чинила рыбацкие сети. Интересно, что игра в шашки возникла в Индии.

До семьи донеслись вести, что по окрестности гастролирует труппа Джетра и в соседней деревне будет представление. Джатра — народный театр Бенгалии, особенно популярный в сельской местности. Обычно эти представления изображали излюбленные эпизоды из жизни бенгальского святого Шри Чайтаньи или иллюстрировали детские развлечения Господа Кришны.

Предстоящее прибытие труппы Джатра — это огромное возбуждение и предвкушение. Сезон дождей закончился и длинные, жаркие ночи идеально подходят для публичных сборищ. В назначенный вечер деревенские жители из ближайших и отдаленных мест собираются в назначенном месте — либо во дворе храма, либо на открытом пространстве. Звон колокола извещает о том, что представление начнется через два или три часа — обычно после полуночи. Никто не торопится и не возражает продлить время ожидания. Это возможность увидеть дальних родственников и обменяться новостями.

Само представление рассчитано на четыре часа. Двор уже заполнен людьми. Можно представить, что семья Гоузей прибыла из Шакпуры на воловьей повозке или пешком. Читта привез свою мать Йогамайю и некоторых сестер и братьев.

В центре двора находится деревянная сцена или asar, временно сооруженная для представления. Это открытая со всех сторон платформа, приблизительно три фута над землей и шестнадцать футов в ширину. По мере приближения начала представления несколько музыкантов и певцов занимают свои места на двух рампах с противоположной стороны платформы. Рампы на шесть дюймов ниже самой платформы. Музыканты настраивают свои инструменты: гармонию, таблу, долак, флейту, пакавадж, беталу и так далее. Вокруг них обычно рассаживаются на земле зрители.

Единственная мебель на сцене — деревянная лавка. Она служит, по очереди, троном, бревном, кроватью и ступенями в купальню. Огражденный бамбуковыми канатами и веревками деревянный проход между рядами тянется на шестьдесят футов от одной стороны сцены до занавешенной уборной. Через этот проход актеры выходят на сцену и таким же образом покидают сцену. Масляные факелы, висящие на столбах, освещают сцену и усиливают атмосферу.

Йогамайя пришла посмотреть представление о жизни Шри Чайтанья. Оно будет исполняться на местном диалекте и, согласно обычаю, состав исполнителей — полностью мужской. Роль Шачи, матери Шри Чайтаньи, будет исполнять специально обученный актер в сари и с обилием макияжа. Эта история полна драматических линий, включая гротескное изображение двух хулиганов, Мадаи и Джагаи. Есть также утонченные сцены, требующие сложных костюмов, которые составляют резкий контраст с охряными одеждами Шри Чайтаньи и его последователей. К тому же, экстатический танец святого производит благоприятное впечатление от актера. Здесь доминирует присутствие рассказчика, Вивеки, который комментирует действие и озвучивает «голос сознания».

Все фигуры — намного больше, чем в жизни; их действия гипертрофированы и их голоса, хотя и без микрофонов или усилителей, насыщены мелодраматизмом. И все же, пьесы Джатры служат мощным средством, объединяющим религиозные и духовные ценности.

Драматическим ядром Чайтанья Джатры, сцены, вызывающей сильные чувства, несомненно, является сцена, где Шри Чайтанья решает оставить дорогих ему людей и пойти на поиски возлюбленного Господа Кришны. Он в последний раз благословляет своих близких учеников и затем прощается с матерью. Он касается ее стоп и медленно удаляется вдоль прохода в запредельную тьму, в то время как его мать безутешно плачет. Она зовет его, называя детским именем: «Нимай! Нимай!». Но эхо отзывается: «Най! Най! Най!», что на бенгальском означает «нет здесь» или «ничего».

Вот сцена, которую Шри Чинмой инсценировал в 1973 году в своей полноразмерной пьесе «Господь Гауранга — инкарнация Любви»:

(Чайтанья один)

ЧАЙТАНЬЯ: Кришна, где ты? Где ты? Я больше не могу выносить твое отсутствие! Я хочу лишь взглянуть на твою улыбку, о мой возлюбленный Кришна, о мое Все. Явись мне. Если ты не явишься мне, я предам это тело смерти.

(Входят Шрибас, Гададхар и некоторые другие близкие ученики Чайтаньи, которые садятся у стоп Учителя).

ЧАЙТАНЬЯ: Я рад видеть всех вас. Хочу сказать вам нечто очень важное. Я скоро покину вас. Все вы служили мне с несравненной преданностью. Я выражаю каждому из вас непрестанную благодарность своего сердца. Но я должен идти. Я должен идти и найти моего любимого Кришну. Найдя его, я вернусь.

ШРИБАС: Твое жестокое заявление поразило нас как удар молнии. Возможно, другие и смогут прожить без тебя, но я никак не смогу.

ГАДАДХАР: Я утратил всю веру в Бога. Наш Господь хочет видеть Кришну, и потому он оставляет всех нас. Он покидает даже свою старую мать. Пути Бога неисповедимы. Они просто жестоки, невыносимы и непостижимо жестоки.

ЧАЙТАНЬЯ: Гададхар, ради Бога, не целься своей отравленной стрелой мне в сердце. Мой Господь Кришна — сама Любовь, само Сострадание, само Совершенство. В самом деле, для меня самое трудное — оставить старую мать. Я должен преодолеть эту проблему. С Кришной моя жизнь — восторг моего сердца. Без Кришны моя жизнь — муки ада. Без него моя жизнь бессмысленна и бесполезна. Мне нужен лишь Кришна.

(Входит Шачи. Мать Чайтаньи).

ШАЧИ: Нимай, я только что узнала, что ты покидаешь меня. Мой сын, это невозможно. Невозможно! Твой старший брат принял саньясу. Он отрешился от мира. Я не позволю тебе пойти по его стопам. Ты не раз обещал мне, что не оставишь меня, как сделал твой брат. Скажи мне честно, ты собираешься оставить меня, мой сын? Разве ты не знаешь, что я не вынесу твоего отсутствия даже на мимолетную секунду?

ЧАЙТАНЬЯ: О Мать моего сердца и души, Кришна зовет меня. Мать, пожалуйста, пожалуйста, позволь мне уйти. Я хочу уйти в святое место. Я чувствую, что лишь тогда я смогу найти своего Кришну. Мать, без твоего благословения я не уйду. Но если ты позволишь мне уйти и искать Кришну, обещаю тебе, Мать, я вернусь.

ШАЧИ (благословляя Чайтанью): Гордость моего сердца, единственная радость моей жизни, прими мое благословение. Иди и ищи своего любимого Кришну. После того, как ты найдешь его, непременно, возвращайся. До твоего безопасного возвращения я буду считать мгновения. (Со сложенными руками и закрытыми глазами она молится!) О Господь Кришна, покажись моему Нимаю. Ты — его Все. А он — мое Все.

(Чайтанья косается стоп своей матери и уходит. Шачи открывает глаза).

ШАЧИ: Нимай, Нимай!

ЭХО: Най, най…

Джатра всегда сопровождалась музыкальным диалогом, и в 1982 году Шри Чинмой сочинил изысканную песню-баджан в настоящей Джатра-традиции, чтобы привлечь внимание к этой сцене (3):

3. Шри Чинмой написал много духовных пьес, а также огромное количество рассказов, которые он вдохновлял своих учеников инсценировать. Эти спектакли часто разыгрывались во дворе, при звездах, с простыми костюмами и реквизитом. В сущности, он перенес бенгальский театр Джатра в современный Нью-Йорк.

Shachimata dake Nimai Nimai
Pratidhani kane nai nai.

Он перевел бенгальские слова песни следующим образом:

Мать Шри Чайтаньи
Причитает о своем сыне, Нимае.
Эхо отвечает:
«Его здесь нет! Его здесь нет! Его здесь нет!»

Вполне вероятно, что эта душераздирающая сцена имела огромное воздействие на зрителей, даже, несмотря на то, что они прекрасно знали эту историю. Возможно, само ожидание ими этой сцены, так же как и других горячо любимых эпизодов из жизни Шри Чайтаньи, усиливало их эмоциональное восприятие. Более того, для бенгальских семей было обычным иметь, по крайней мере, одного члена семьи мужского пола, отказавшегося от мира и ставшего монахом. Что касается семьи Гоузей, старший сын Йогамайи отправился в Ашрам Шри Ауробиндо в Южной Индии, а старший брат ее мужа был монахом в Надиа (Западная Бенгалия).

В последние годы, по разным случаям Шри Чинмой описывал сильную реакцию своей матери на эту сцену. Следующая версия записана вечером 10 июля 1998 года, когда Шри Чинмой рассказывал некоторые семейные истории:

Этот рассказ о нашем деревенском театре. Мы называем его Джатра. Мой брат Читта привез нашу маму посмотреть пьесу о Шри Чайтанье. Когда Шри Чайтанья принял отречение, его мать плакала и плакала изо всех сил. И моя мама тоже плакала изо всех сил.

Мой брат спросил маму: «Почему ты плачешь? Мы — твои дети. Никто не собирается отрекаться. У тебя будут внуки. Мы все собираемся жениться. Не плачь, не плачь».

Мама сказала: «Глупый! Глупый! Почему я плачу? Услышит ли Бог мою молитву? Я хочу, чтобы все мои дети остались неженатыми, приняли жизнь санньясы, как Шри Чайтанья».

Отождествившись со Шри Чайтанья, она взывала, чтобы ее дети были духовными, отреклись от мира. А мой брат подумал, что она плакала из-за того, что ее дети поступят также, и потому плакала также как мать Шри Чайтаньи.

(Неопубликовано)

В другой версии этой истории Шри Чинмой писал, что во время этой сцены его мать «сотрясали рыдания». Примечательно то, что она отождествилась не с Шачи, но со Шри Чайтаньей, не с человеком, но с божественным.

Любопытно, что Читта совершенно неверно истолковал реакцию своей матери. Он полагал, что, как любая мать, и особенно, та, у которой семеро собственных детей, она хочет, чтобы семья в изобилии прирастала внуками. Но, как часто говорил Шри Чинмой, внутренний зов его матери был уникальным. Для всех своих детей она не хотела ничего, кроме осознания Бога. Это жертва, на которую способны очень немногие матери.

Неизвестно, в какой год имел место этот эпизод, но ясно одно, что он явился поворотным пунктом в жизни младших детей Гоузей. В большинстве своем, они восприняли его как благословение матери каждому из них следовать духовным склонностям и отказаться от мира.

Йогамайя, в самом деле, была удивительной устремленной. Если бы ее надежды и чаяния в отношении своих детей были мирскими, тогда, возможно, их жизни пошли бы другим путем, и мир не пожал бы плодов их безмерных духовных глубин.