Видагда Беннетт. Дитя Мадал

ОДНАЖДЫ СПАСЕННАЯ ЖИЗНЬ

Индусы всех каст и разного общественного положения традиционно поклоняются многочисленным космическим богам и богиням, перечислю лишь некоторые имена: Брама, Вишну, Шива, Дурга, Сарасвати, Лакшми, Кали, Парвати, Ганеш, Картикейя. Для западного ума этот пантеон божественных проявлений покажется мистическим, тогда как для индусов, он относится к совершенно естественному, почитаемому веками образу жизни. В течение года определенным богам и богиням посвящаются особые праздники, а в повседневной жизни соблюдаются многие традиционные религиозные ритуалы.

Бенгалия издавна считается эпицентром преданности богине Кали, и духовные Учителя, родившиеся в этой части Индии, — в том числе Шри Рамакришна, Шри Ауробиндо и Свами Вивеканада, — все выражали ей глубокую преданность. Шри Чинмой, истинный бенгалец, следует этой же традиции. В семье был культ поклонения Кали, и хотя Шри Чинмой давно не соблюдает ритуальной формы поклонения, с возрастом он сохранил свою глубокую любовь к этой богине. Кали была его самой любимой богиней. Шри Чинмой пояснял:

Кали — один из четырех аспектов Всевышней Матери. Она — Мать силы, Мать сострадания и Мать скорости. Она хочет, чтобы ее преданные бежали как можно быстрее…

Чтобы быть ее избранным инструментом, нужно быть очень чистым, искренним и героическим. Кали — не для слабых, она — только для сильных. Она любит только сильных, кто готов сражаться с невежеством… В Индии в каждой семье есть главное божество. Кали была божеством, которому поклонялись в моей семье, поэтому она особо благоволила ко всей семье.

(Великие Учителя и космические боги)

Для бенгальских семей самым важным религиозным праздником в году является Кали Пуджа, который, в соответствии с лунным календарем, выпадает на октябрь или ноябрь. Это священное действо продолжается несколько дней и ночей и сопровождается искусно выполненными декорациями и обрядами. Воздвигаются специальные бамбуковые пандалы (храмы); священники-брамины ходят от дома к дому, совершая обряды; храмы и дома ярко освещены вереницами огней; женщины одеты в сари с красной каймой, а мужчины — в белые дхоти и курты; постоянно звучат раковины, колокола и колокольчики, усиливая ощущение торжественности.

В детские годы Шри Чинмоя во время Кали Пуджа было принято, особенно среди таких зажиточных домовладельцев, как его отец, приносить особую жертву — козла. В Бенгалии такое жертвоприношение носит название патха бали. Для Шаши Кумара Гоуза она символизировала защиту всей семьи.

В 1938 году, когда Шри Чинмою было семь лет, во время этого жертвоприношения произошло нечто неожиданное, что могло вылиться в огромную трагедию. В своих автобиографических произведениях, он описывает эту сцену, развернувшуюся в семейном храме:

Однажды наша семья проводила церемонию Кали Пуджа, праздник Матери Кали. В это время мне было семь лет. Совершалось много жертвоприношений. Самой главной жертвой был живой козел. Животное крепко держали за ноги, в то время как голова козла лежала у края плахи. Чтобы жертвоприношение было удачным, священник-брамин должен был совершить его одним ударом острого клинка. Если священнику не удавался первый удар, считалось, что на семью, которая проводит праздник, обрушатся проделки дьявола.

После жертвоприношения козла было принято подносить Матери Кали фрукты. И в этом случае, дабы жертва была удачной, священнику полагалось разрубить эти фрукты напополам только одним ударом клинка. Затем он должен был бросить разрезанный плод участникам праздника, а счастливчик — поймать его.

Когда пришло время жертвоприношения сахарного тростника, его поместили на плаху, где до того лежали козел и фрукты. Верхняя часть сахарного тростника имеет несколько листьев, которые в пищу не употребляют, но основная часть растения сахарного тростника очень вкусная. Я заметил, что некоторые из моих друзей, стоявшие возле верхней части сахарного тростника, стали потихоньку пробираться на противоположную сторону за спиной у собравшихся, чтобы встать с другого края алтаря. Они знали, что основную часть тростника должны бросать в том направлении.

Священник обхватил клинок обеими руками и взмахнул им над головой, даже вытянув руки за голову, чтобы успешнее выполнить работу. Как только священник приготовился взмахнуть клинком, я перепрыгнул через плаху. Но в самый последний момент он успел вовремя остановиться.

Волна паники пронеслась среди тех, кто наблюдал. Я был на волосок от великой беды. Не останови священник взмах клинка, я был бы уже в ином мире. К счастью, божественное в священнике тут же наделило его необходимым искусством спасения жизни.

Мой отец, подойдя ко мне в своей спокойной и мягкой манере, обнял меня обеими руками. На его лице не было ни следа волнения или обеспокоенности — только спокойная, изливающаяся наружу радость.

Затем отец отвел священника в сторону и сказал: «Вы спасли жизнь моему сыну. Какое бы вознаграждение вы ни попросили, я дам вам — деньги, собственность или то, что у меня есть. Я дам вам это прямо сейчас».

Священник, все еще дрожа от переживания, сказал моему отцу: «Вознаграждение! Какое вознаграждение? Я спас дорогого сына своего покровителя! Разве может быть большая радость на земле, чем спасение младшего сына глубокочтимого покровителя?»

В то время, когда священник бросал кусочки сахарного тростника, Мадал, стремясь схватить один из них, не имел представления об опасности, которой он подвергался, прыгая через плаху. Он настолько сконцентрировался на том, чтобы перепрыгнуть на другую сторону, что забыл обо всем остальном. Дядя Мадала по материнской линии, который имел обыкновение каламбурить по поводу фамилии семьи, звал Мадала караГоуз (кролик), потому что тот всегда носился как молния туда-сюда. Мадал был искусным в прыжках, лазании и беге, и, может быть, это вселило в него безрассудно храбрую уверенность прыгнуть через плаху точно в тот момент, когда священник приготовился взмахнуть клинком.

Тем временем священник, в свою очередь, сосредоточился и занес клинок над головой, приготовившись нанести им удар. В этот самый момент он, должно быть, и заметил движение маленького мальчика. Человеческая реакция обычно составляет 20-25 секунд. Однако, весьма маловероятно, что этот отрезок времени позволил бы задержать действие острого клинка, особенно, когда нисходящее движение уже началось, движение, которое некоторые описывают как «быстрее, чем способен видеть глаз». Бегун мирового класса на стометровку способен бежать 2,5 метра за 0,25 секунд. Копье, брошенное профес сионалом, летит 10 метров за 0,25 секунд. Предмет, после свободного падения на 100 метров, перемещается в тех же временных рамках на 11,25 метров. Насколько же быстрее тогда должен был быть мощный удар клинка! Ясно, что в данных обстоятельствах, даже очень быстрая реакция не спасла бы мальчика от ужасной судьбы. Более того, на реакцию священника, — то есть, время, пролетевшее между тем, как он заметил Мадала, и последующей задержкой взмаха клинка, — могли повлиять события того дня. Он, бесспорно, устал от действий, которые предшествовали этому. К тому времени, как его попросили разрубить сахарный тростник, время его реакции могло существенно снизиться. К тому же, поскольку он обращается к Шаши Кумару Гоузу как к покровителю, по-видимому, он какое-то время был семейным священником, что указывает на то, что он, возможно, был уже не молод. В этом контексте, тот факт, что он был способен сдержать клинок, сражаться против силы тяготения, был проявлением необычайного искусства.

И Шаши Кумар Гоуз, и священник сразу же поняли, что к спасению маленького мальчика причастна некая божественная сила. Поскольку жертвоприношение было посвящено Матери Кали, и, очевидно, происходило перед «святая святых», где было установлено ее изображение, они решили, что Мать Кали, спасая жизнь Мадала, действовала через священника. К счастью, одним из основных качеств Матери Кали является скорость. Шри Чинмой говорит:

Когда Милость Матери Кали или любой аспект Божественной Матери входит в нас, чудеса происходят в мгновение ока. Что бы вы ни пожелали, Бог дает.

Ее прямое вмешательство превратило эту потенциальную трагедию в повод для глубокого удивления и благоговения. Можно было даже видеть следы ее божественного прикосновения, отразившиеся на лице Шаши Кумара Гоуза. Шри Чинмой говорит о «спокойной, изливающейся наружу радости» своего отца, который постоянно осознавал чудо в том, что произошло. Как царь в былые времена, он был готов даровать все свое состояние священнику, спасшему жизнь его сына. Священник, в свою очередь, какое-то время после случившегся все еще пребывал в сильном волнении. Он, видимо, был потрясен как физически, так и духовно.

В памяти Шри Чинмоя эта сцена запечатлелась очень живо по нескольким причинам. Это был еще один случай, когда он оказался на волосок от смерти; это был один из тех редких случаев, когда его любимый и обожаемый отец обнял его; и, покинув Бенгалию, он больше никогда в своей жизни так не праздновал Кали Пуджу.

С двенадцати лет, когда Мадал стал обитателем Ашрама Шри Ауробиндо, религиозные ритуалы, как таковые, исчезли из его жизни. Несмотря на то, что однажды Шри Ауробиндо настолько отождествился с Кали, что даже подписал несколько писем ее именем, в Ашраме он культивировал универсальную форму духовности, которая не была внедрена в традицию. Она основывалась единственно на безмолвной медитации и внутреннем пробуждении. Свами Вивекананда проповедовал ту же философию, когда давал лекции на Западе. Только в редких, личных стихах или письмах он упоминал Мать Кали или даже своего собственного духовного Учителя Шри Рамакришну.

То же самое последовательное деление целого на две части прослеживается в жизни Шри Чинмоя. Он до конца своих дней сохранил сильную личную преданность Матери Кали. Куда бы он ни шел, он носил в кармане небольшое изображение Кали. Он склонялся перед ее образом, выходя из дома и перед ежедневными поднятиями тяжестей. Он написал в ее честь большое количество песен преданности на бенгальском языке своей матери, очень редко переводя их на английский язык. Его книги и учение были сосредоточены преимущественно на универсальных аспектах молитвы и медитации. Они, так сказать, адаптированы для искателей Запада.

Неизбежно напрашивается вопрос, почему кто-то, кто достиг высшего типа осознания — как Шри Ауробиндо или Шри Чинмой, — чувствовали необходимость выражать преданность космическим богам и богиням. Вероятно, это то, чего мы никогда доподлинно не узнаем. Как у искателей на пути, у нас есть объект преданности. Это — духовный наставник, которого мы избрали, и который ведет нас к Цели. Но в природе того, кто достиг Цели, возможно, есть нечто, что страстно желает сладости преданности. Как виолончелист, который все еще ежедневно практикует гаммы, Шри Чинмой все еще молится Всевышнему, все еще поет песни преданности, все еще сотни раз повторяет Имя Всевышнего — и все еще выражает Матери Кали всю силу своей преданности.

Даже перед тем как уйти за занавес Вечности, он искал ее разрешения и благословений. В ранние часы 11 октября 2007 года он стоял со сложенными руками, глядя на нежно любимый образ Матери Кали, и произносил простое бенгальское слово «Маго» (Мать), самое первое слово, которое знают все бенгальские дети. Затем он склонил голову. На этот раз Мать Кали не торопилась спасти свое дитя от неминуемой смерти. Вместо этого, она раскрыла ему свои объятья.